Сегодня ехал на работу
В метель, туман и гололед.
Вдруг мимо пронеслась «Тойота»,
Взяла опасный поворот.
Пересекая автостраду,
Там, где сплошная полоса,
Водитель мазалась помадой
И тушью красила глаза!
Как тут от злости не беситься?
Я в гневе бритву уронил
(Я дома не успел побриться
И по дороге щёки брил).
Упала бритва в кофе прямо
(Между колен стоял стакан –
мне вкусный кофе варит мама –
Его я пью в такой туман),
Когда предмет тяжелый падал,
Крутой горячий кипяток плеснул туда,
Куда не надо – там третьей степени ожег.
И вот от боли я подпрыгнул,
И из моей руки другой
Вдруг выпал телефон мобильный –
И снова – в кофе по прямой.
Не помню, что там дальше было…
Открыл глаза: больница? Морг?
Теперь ни тачки, ни мобилы…
Зато повязка между ног.
Весь загипсован под завязку,
Без гипса только голова.
А вот мораль у этой сказки -
У ВСЕХ БЫ БАБ ЗАБРАТЬ ПРАВА.
/Автор мне неизвестен/

Есть такая песня. МС Толстый автор.

Отредактировано Нелепость (03-05-2017 18:45:57)

Имеешь в виду, что он спер стих? Это не так, он есть автор и исполнитель.

Накрывают тревогой койки - такой тяжелой, что не засну.
Испариться бы, попросить их меня не трогать.
Я люблю тебя так, как щупают языком кровоточащую десну.
Как касаются пальцем места, где содран ноготь.

Я люблю тебя, как в приемной сидят и ждут.
Побелелые, словно выпаренные, лица.
Ожиданье - такой же спазм: оно крутит в жгут.
Я люблю тебя так, что больно пошевелиться.

Я не жду ничего. Я смирная, будто агнец.
Врач всех нас оглядит и цокнет: "Вот молодцы-то!"
Я люблю тебя так, что это теперь диагноз.
Индуцированный синдром тебядефицита.

(с) В.Полозкова

Суть не в том, чтоб не лезть под поезд или знак «Не влезай – убьет». Просто ты ведь не Нео – то есть, не вопи потом, как койот. Жизнь не в жизнь без адреналина, тока, экшена, аж свербит – значит, будет кроваво, длинно, глазки вылезут из орбит. Дух захватывало, прохладца прошибала – в такой связи, раз приспичило покататься, теперь санки свои вози. Без кишок на клавиатуру и истерик по смс – да, осознанно или сдуру, ты за этим туда и лез.

Ты за этим к нему и льнула, привыкала, ждала из мглы – чтоб ходить сейчас тупо, снуло, и башкой собирать углы. Ты затем с ним и говорила, и делила постель одну – чтобы вцепляться теперь в перила так, как будто идешь ко дну. Ты еще одна самка; особь; так чего поднимаешь вой? Он еще один верный способ остро чуять себя живой.

Тебя что, не предупреждали, что потом тошнота и дрожь? Мы ж такие видали дали, что не очень-то и дойдешь. Мы такие видали виды, что аж скручивало в груди; ну какие теперь обиды, когда все уже позади. Это матч; среди кандидаток были хищницы еще те – и слетели; а с ним всегда так – со щитом или на щите.

Тебе дали им надышаться; кислородная маска тьмы, слов, парфюма, простого шанса, что какое-то будет «мы», блюза, осени, смеха, пиццы на Садовой, вина, такси, - дай откашляться, Бог, отпиться, иже еси на небеси, - тебя гладили, воскрешая, вынимая из катастроф, в тебе жили, опустошая, дров подкидывая и строф; маски нет. Чем не хороша я, ну ответь же мне, Боже мой, – только ты ведь уже большая, не пора ли дышать самой.

Бог растащит по сторонам нас; изолирует, рассадив. Отношения как анамнез, возвращенья – как рецидив.

Что тебе остается? С полки взять пинцетик; сядь, извлеки эти стеклышки все, осколки, блики, отклики, угольки. Разгрызи эту горечь с кофе, до молекулок, до частиц – он сидит, повернувшись в профиль, держит солнце между ресниц. Он звонит, у него тяжелый день – щетину свою скребя: «я нашел у скамейки желудь, вот, и кстати люблю тебя». Эти песенки, «вот теперь уж я весь твой», «ну ты там держись».

Все сокровища. Не поверишь, но их хватит тебе на жизнь.

(с) В. Полозкова

Я могу быть грубой – и неземной,
Чтобы дни – горячечны, ночи – кратки;
Чтобы провоцировать беспорядки;
Я умею в салки, слова и прятки,
Только ты не хочешь играть со мной.

Я могу за Стражу и Короля,
За Осла, Разбойницу, Трубадура, -
Но сижу и губы грызу, как дура,
И из слезных желез – литература,
А в раскрасках – выжженная земля.

Не губи: в каком-нибудь ноябре
Я еще смогу тебе пригодиться –
И живой, и мертвой, как та водица –
Только ты не хочешь со мной водиться;
Без тебя не радостно во дворе.

Я могу тихонько спуститься с крыш,
Как лукавый, добрый Оле-Лукойе;
Как же мне оставить тебя в покое,
Если без меня ты совсем не спишь?
(Фрёкен Бок вздохнет во сне: «Что такое?»
Ты хорошим мужем ей стал, Малыш).

Я могу смириться и ждать, как Лис –
И зевать, и красный, как перец чили
Язычок вытягивать; не учили
Отвечать за тех, кого приручили?
Да, ты прав: мы сами не береглись.

Я ведь интересней несметных орд
Всех твоих игрушек; ты мной раскокал
Столько ваз, витрин и оконных стекол!

Ты ведь мне один Финист Ясный Сокол.
Или Финист Ясный Аэропорт.

Я найду, добуду – назначат казнь,
А я вывернусь, и сбегу, да и обвенчаюсь
С царской дочкой, а царь мне со своего плеча даст…

Лишь бы билась внутри, как пульс, нутряная чьятость.
Долгожданная, оглушительная твоязнь.

Я бы стала непобедимая, словно рать
Грозных роботов, даже тех, что в приставке Денди.
Мы летали бы над землей – Питер Пэн и Венди.

Только ты, дурачок, не хочешь со мной играть.

(с) В.Полозкова

нет, я чту теперь документы:
договоры, уставы, пакты.
только веские аргументы.
только хрустко сухие факты.

можешь хмуриться большелобо
и сощуривать взгляд медузий –
я упорно взрослела, чтобы
не питать никаких иллюзий.

и теперь, когда слита щелочь
и промыты кривые колбы:
ты неслыханнейшая сволочь.
ты прекрасно мне подошел бы.

злополучно, многострадально,
изумительно и упруго –
мы ведь скроены идеально,
исключительно друг для друга.

черный с белым, кровавый с синим
мы б лучились таким сияньем!
как же там?.. – я была бы инем,
ты, понятно, суровым янем.

это было столь очевидно,
что добром не могло кончаться –
мы раскланялись безобидно.
мы условились не встречаться.

шутим в письмах о грозной мести,
топим в лести и ждем ответа.
мы так счастливы были б вместе,
что и сами не верим в это.

(с) В. Полозкова

Какое противное счастье.

Факир был пьян... а фокусы - всё те же... 
хотелось выть... чтоб не кричать навзрыд...
мне от твоей любви осталась нежность,
которой я уже по горло сыт...

остался хмель ромашкового поля,
кураж от резко вынутой чеки,
остался кайф, который я не понял,
собачий кайф любить тебя с руки... 

я сплю в своей, а ты в чужой постели,
мы ничего друг другу не должны,
и в частности - всё так, как мы хотели...
а в общем - лишь бы не было войны…
/Павел Покровский/

Между мной и тобой –
две минуты без пробок...
и простуженный город, забитый людьми...
между мной и тобой –
сумасшедшая пропасть…
два конца… два кольца… две счастливых семьи…

Дождь как в душу глядит
с бесприютной тоскою...
в эту пару минут выгораешь дотла...
столько всяких стихов
между мной и тобою...
те, которые ты до сих пор не прочла...

С головой ухожу
в этот запах знакомый…
а мобильный с утра разрывается в хлам…
мы с тобою живём
по собачьим законам,
только воем не мы, а за нас по ночам…

Мы, конечно, с тобой
поматросим и бросим,
но никто никогда не узнает всего...
как сходили с ума
в эту глупую осень,
где хотелось сбежать от себя самого…
/Павел Покровский/

Девочке три, она едет у папы на шее. 
Сверху всё видно совсем по-другому, чем снизу. 
Папа не верит, что скоро она повзрослеет. 
Папа готов воплощать в жизнь любые капризы.

Девочке шесть, на коленках у папы удобно.
Он подарил ей щенка и большую конфету. 
Папа колючий, как ёж, и как мишка огромный. 
Папа умеет и знает вообще всё на свете.

Девочке десять, и ей захотелось помаду. 
Сперла у мамы, накрасила розовым губы. 
Папа ругался, кричал, что так делать не надо. 
Папа умеет бывать и сердитым, и грубым.

Девочке скоро пятнадцать, она повзрослела. 
В сумочке пачка «эссе» в потаённом кармане. 
Папа вчера предложил покататься на шее. 
Девочка фыркнула: ты же не выдержишь, старый.

Девочка курит в окно и отрезала чёлку. 
Девочка хочет тату и в Египет с подружкой.
Папа зачем-то достал новогоднюю ёлку. 
Девочке это давно совершенно не нужно.

Девочке двадцать, она ночевала не дома. 
Папа звонил раз пятьсот, или может быть больше.
Девочка не подходила всю ночь к телефону. 
Папа не спал ни минуты сегодняшней ночью. 
Утром приехала, папа кричал и ругался. 
Девочка злилась в ответ и кидалась вещами. 
Девочка взрослая, так говорит ее паспорт. 
Девочка может бывать, где захочет, ночами.

Девочка замужем, видится с папой нечасто. 
Папа седой, подарил ей большую конфету. 
Папа сегодня немножечко плакал от счастья: 
дочка сказала, что он превращается в деда.

Девочке тридцать, ей хочется к папе на шею. 
Хочется ёлку, конфету и розовый бантик. 
Девочка видит, как мама и папа стареют. 
В книжке хранит от конфеты разглаженный фантик. 
Девочка очень устала и плачет ночами. 
Папа звонит каждый день, беспокоясь о внучке. 
Девочка хочет хоть на день вернуться в начало, 
девочка хочет домой, хочет к папе на ручки.

Девочка женщина с красной помадой и лаком. 
Девочка любит коньяк и смотреть мелодрамы. 
Папа звонил, и по-старчески жалобно плакал. 
В ночь увезли на карете в больницу их маму.

Мама поправилась, девочка ходит по кухне. 
Пахнет лекарствами и чем-то приторно сладким. 
Девочка знает, что всё обязательно рухнет. 
Девочке хочется взять, и сбежать без оглядки 
в мир, где умеют назад поворачивать время. 
Где исполняются влёт все мечты и капризы.
Где она едет, как в детстве, у папы на шее, 
и ей всё видно совсем по-другому, чем снизу.

© Мальвина Матросова

Я не узнал, она меня узнала.
Я вспомнил все, а думал что, забыл.
'' Привет, не узнаешь? ''
'' Нет. ''
'' Понимаю.
Задерживаю? ''
'' Нет. ''
'' Ты так спешил!

Спешил всегда, с той первой нашей
встречи.
Нетерпеливых губ твоих, пожар!
Так крепко обнимал меня за плечи.
Так жадно эти плечи целовал!

Не понимал романтики свиданий.
Не умолял, в томленье не вздыхал.
Цветы, кино, касанье рук, признаний.
Но твой огонь и грел, и зажигал!

Спешил, бежал от долгих разговоров.
От выяснений следствий и причин.
Считал все это бредом, женским вздором,
Но как же нежно на руках носил!

Ты поспешил тогда, и эта гордость.
Ушёл, исчез, ни писем, ни звонков.
Стара как мир людская зависть, подлость.
И пепел стар, от рухнувших мостов.

А я ждала, ты поспешил, я знаю.
Пусть даже злость, обида, но приди!
Так свечи у иконы догорают
И каменеет теплый воск свечи. ''

Я не узнал, она меня узнала.
Я вспомнил все, а так хотел забыть!
Давно не верю в быль про '' все сначала ''.
Давно стараюсь '' медленно спешить ''.
/А. Долецкий/

Извечный спор до хрипоты.
Вся жизнь – спектакль, идет премьера.
Герои пьесы – я и ты,
И суетятся костюмеры,
И декоратор жжет мосты.

Полувсерьез, полушутя,
В плену игры и без дублера
На сцене только ты и я –
Без грима, света, режиссера
Играем, публику дразня.

В спектакле этом мы – шуты.
Ты – царь, а я – императрица.
Я в жизни – дрянь. Ответь, кто ты?
Из пьесы вырвана страница,
Из жизни – целые листы.
/Татьяна Кушнарева/

Я шла по жизни, делая ошибки,
И набивала шишки, синяки,
И делала на юный возраст скидки,
На ветер в голове и сквозняки.

Кого-то я напрасно обижала,
Кого-то не сумела я простить,
Чужой беды порой не понимала,
Как будто вечно собиралась жить.

Волна морская так шлифует камни,
Так жизнь стирает все мои углы.
Через печали и немые раны
Учусь не жечь перед собой мосты.

Учусь не видеть груз чужих ошибок,
Пустых обид и мелкой суеты,
Бессмысленных кривых полуулыбок,
Душевной безмятежной нищеты.

Учусь встречать рассветы и закаты
И в каждом миге видеть красоту,
И бережно хранить свои утраты,
Ценить прозрения, жизни новизны.
/автор мне неизвестен/